История Луганского края. Глава 2. Наш край в XIV—XVIII вв. Поселения донских и запорожских казаков на территории края

Posted on Author Евгений Лавриненко 0
Меловая флора

В 1570 г. московский посол И.Новосельцев, помимо грамоты царя к турецкому султану Селиму II, вез письмо “…на Донец Северский отаманам козацким и козаком”. Однако в документе не указаны какие-либо топографические ориентиры, то, к каким именно казакам заезжал посол. Возможно, что царское письмо было адресовано одной из групп казачества – оскольской или азовской, о пребывании которых на Северском Донце и его притоках сохранилось достаточное количество свидетельств. Тем не менее, утверждать существование постоянных казацких поселений в описываемом регионе во второй половине XVI-XVII вв. было бы неправомерным. Источники, относящиеся к указанному периоду, не содержат упоминаний о существовании стационарных поселений. Достоверно известно, что казачьи становища (донцев, запорожцев, азовских, оскольских казаков) были временными. Это были так называемые юрты, что в XVI в. могло означать территориальную единицу, находящуюся в частной собственности как по официальному разрешению Москвы, так и по праву первой заимки. Лишь в первой половине XVII в. казачий городок и юрт – как территориально совпадавшие типы поселений – приобрели одинаковое административное значение. Действия казаков в XVI в. носили здесь временный, в какой-то степени случайный характер, что отнюдь не способствовало сколько-нибудь всестороннему освоению края. На данном этапе ни татары, ни казаки, имевшие сходный, хотя и вызванный разными причинами уклад, основанный на войне и разбое, в силу объективных условий не смогли надежно закрепиться в степи.

Глава 1. Очерки истории Подонцовья в древности

Глава 2. Наш край в XIV—XVIII вв.

Глава 3. Луганщина в XIX веке

С середины XVII в. донское казачество стало играть значительную роль в освоении Подонцовья. В первой половине XVII в. особенности ландшафтов и климата Среднего Подонцовья были уже в достаточной степени знакомы донским казакам, поскольку в степи – берегами Северского Донца, Деркула, Евсуга и Каменки – проходил шлях с Дона до Валуек, откуда казачьи посланцы следовали в Москву. Документы тех времен пестрят сообщениями о том, что быстрые и подвижные отряды татар “ганяли” донские станицы, заставляя последних держать трудную оборону, “осекшись терном”, “в кусту”. Особенно часто военные столкновения происходили на водоразделе Донца и Евсуга, поскольку в непосредственной близости отсюда, вдоль Кальмиуса и Айдара, пролегали татарские пути в Московию. За период 1636-1652 гг. сохранилось достаточное количество свидетельств, содержащих упоминания о многочисленных нападениях татар на донцев в районе рек Айдар, Деркул, Белый Колодезь. На указанный период припадает и начало колонизационного движения донцев на Донеччину. Освоение донецких степей происходило в сложных и своеобразных условиях борьбы с природой и вытеснением кочевников, поэтому донцы вначале занимали определенные территории (юрты), а лишь потом переселялись большими группами и строили укрепленные городки. Такой путь заселения края донцами вполне естественен для указанного периода, поскольку на это же время припадает рост военной активности азовских татар, ногаев и крымцев, остановивших донскую колонизацию на р. Лугань, вследствие чего Подонцовье стало далекой окраиной Земли Войска Донского.

Согласно документальным данным, первым “владелым” пунктом донского казачества на исследуемой территории являлся Гундоровский юрт. Упоминание об этом содержится в челобитной атамана Полуекта Савельева и казаков его станицы. ” … В нынешнем государь, в 144-м году, ехали мы, холопи твои, к тебе государю, к Москве с Дону от Войска с отписками о твоем государь о великом деле наскоро зимним нужным путем … А как мы ехали степью, и на дороге, в Гундоровском юрту, нашли на нас Азовские татаровя” (1636 г.). Изложенные в челобитной обстоятельства не позволяют идентифицировать юрт ни как территорию, ни как поселение. Однако сопоставление приведенного отрывка с “Войсковой граматой” 1681 г. убеждает в том, что в первой половине XVII в. Гундоровский юрт представлял собой незаселенную территорию, на которой располагались уходья казаков. Заселение означенной территории происходило уже во второй половине XVII в., подробное указание на то содержится в вышеуказанном документе. Приведенная просьба казаков о занятии юрта характеризует систему землевладения на Дону. Поскольку в первой половине XVII в. Войско Донское еще только начинало осваивать Подонечье, проблема заимки не возникала. Однако к концу века на Дону постепенно развилось скотоводство, в частности, коневодство, вызванное изменением характера военных походов. Если раньше походы “за зипунами” были одним из важнейших источников пополнения казачьей конницы, то новые направления военной активности – осада турецких крепостей Северного Причерноморья и далекие морские походы – не были “урожайными” на подобную добычу, что и заставляло донцев массово разводить лошадей. Отсюда – проблема юртовых границ, т.е. упорядочения землевладения. Теперь уже юрт организовывался не по праву первой заимки, а по выдаваемым Войсковым кругом “граматам”.

Итак, главным условием создания юртовых поселений являлось наличие вариативного количества людей, желающих переселиться. Войсковой круг выдавал “войсковую заимную грамату”, а также назначал разводчиков из числа казаков соседних станиц, которые наблюдали за тем, чтобы границы новосозданной станицы (юрта) не захватывали владений соседних юртов, а вся процедура выполнялась по “правде”. Поэтому разводчиков в источниках именуют “правдами”. Акт отмежевания проходил торжественно, “правды” в сопровождении свидетелей, держа икону Спаса, шаг за шагом обходили кордоны нового юрта и оставляли отметки в виде зарубок на деревьях или земляных крестов. Затем, для “крепости”, в заимочной грамоте производилась запись, после чего жители занимали новые владения. Таким образом, начальной, исторически сложившейся формой освоения донским казачеством пространств Среднего Подонцовья являлись юртовые владения – коллективные земельные владения, на протяжении XVII в. трансформировавшиеся в административно-территориальные единицы с центром в станичном городке.

Еще одним, принадлежащим казакам юртом являлся Трехизбянский, документальное упоминание о котором относится к 1647 г. Донской атаман Кирей Степанов, рассказывая в Посольском приказе о найденной казаками его станицы татарской сакме, отметил, что находилась она “выше Айдару, а ниже Боровой в казачьем юрту у Трех изб”. По легенде, на месте основания юрта, а затем и будущего поселка, казаки обнаружили три избы, оставленные обитателями во время обильного паводка. Поэтому новое территориальное приобретение казаки назвали Трехизбянским юртом.

Следующими по времени возникновения являлись Айдарский и Краснянский юрты. Так, в 1656 г. валуйский стольник и воевода В.Г.Фефилатьев докладывал в Москву о движении калмыков по степи, от р.Дон в направлении Крымского полуострова. Боярин подчеркнул, что о перемещениях кочевников ему рассказал казак Демка Круговой, отправленный войсковым начальством в Краснянский юрт с извещением о подготовке совместного похода казаков и калмыков против татар. В этой связи воевода лично, “для проведывания вестей”, посетил Айдарский юрт (1656 г.). Сказанное позволяет предположить возможность проживания на территории юрта определенного количества населения, несшего военную службу.

Массовое заселение казаками восточноукраинской степи относится ко второй половине XVII в. Эти земли, как и территориальные массивы по рекам Бузулук, Медведица и Хопер, являлись районами ранней казачьей колонизации. Однако возникновение в бассейне Северского Донца постоянных населенных пунктов-городков происходило несколько позднее, чем на Дону.

В 1699-1700 гг. по указу Петра I в поисках лесов для кораблестроения капитан московских стрельцов Иван Верховский обследовал расположенные в среднем течении Северского Донца территории. К составленному им отчету, помимо описания природных ресурсов края, прилагались и некоторые сведения о существовавших к тому времени населенных пунктах Гундоров, Митякин, Луган, Теплинский, Айдарский, Трехизбянский, Боровской, Краснянский, Сухарев и Маяцкий. Сопоставление приведенного И.Верховским списка с более ранними документами дает возможность конкретизировать возникновение некоторых из городков. Одним из самых ранних на Донце является Боровской, возникший в 1672-1675 гг. Подобные расхождения в датировке не удивительны, поскольку процесс казачьей колонизации Подонечья не нашел четкого отражения в источниках. Причина этого состояла в том, что “селятся и пришлых людей в городки принимают они, казаки, без указу собою”. Дьяки Посольского приказа подчеркнули тот факт, что “донским казакам имянных списков и кто откуда пришел, также и землям и всяким угодьям писцовых и переписных книг в Посольском приказе нет и не бывало и сколько по Дону и по иным запольным рекам казацких городков и как давно-ль которой поселился, тому ведомости нет же, для того, что о селитьбе их и о землях челобитья великому государю никогда не бывало, а селятся и пришлых людей в городки принимают они, казаки, без указу собою”. В приведенном отрывке как нельзя более точно обрисованы как ситуация неконтролируемого заселения края казаками и беглыми, так и незначительная степень осведомленности курировавших эту территорию ведомств Московского государства.

Тем не менее, в 1703 г. на Дон и Северский Донец с целью переписи городков и выселения оттуда беглых правительством Московии были направлены стольники Михаил Пушкин и Максим Кологривов, описавшие указанные территории и в 1704 г. подавшие отчет о поездке в Посольский приказ. В “Переписных стольничьих книгах”, вследствие роста количества, зафиксировано сравнительно большее число городков, нежели в отчете И. Верховского. Кроме того, книги содержат обширную и относительно точную информацию о ряде населенных пунктов донского казачества.

Стольники побывали в расположенных в бассейне Донца городках, а в 1707 г. на основе предоставленных ими подробных данных был составлен отчет Посольского приказа о сыске беглых на Дону, донских городках и времени, прошедшем с момента возникновения последних. Однако при вычислении даты представляется необходимым за исходную брать 1703 г., когда стольники составляли переписные книги. В пользу приведенного довода свидетельствует указанное в отчете время основания некоторых населенных пунктов. Если вести отсчет от 1707 г., то Осиновский юрт должен быть основан в 1705 г. Но в этом случае М.Пушкин и М.Кологривов не указали бы его в своих документах, поскольку в этом году они на Дону не были. В соответствии с данными названного документа, хронология возникновения донских городков по Донцу и его притокам представляется следующей: 1673 г. – Боровской, Лугань, Староайдарский, Теплинский; 1675 г. – Сухарев, Трехизбянский; 1678 г. – Гундоров; 1683 г. – Краснянский, Новоайдарский; 1686 г. – Каменский, Митякин; 1696 г. – Беленской, Закотинский, Обливы; 1701 г. – Осиновский юрт. И если о существовании большинства из перечисленных выше городков известно только по письменным источникам, то данные о Луганском и Теплинском (ныне Станично-Луганское и Нижнетеплое) городках подтверждаются в ходе археологических исследований. Круг известных в настоящее время материалов, относящихся к истории Луганского городка, довольно широк, что позволяет в некоторой степени реконструировать его вид и особенности быта на рубеже XVII-XVIII вв. Первоначально станица располагалась на некотором расстоянии от современного пгт Станично-Луганское. Городок был укреплен и обнесен системой валов, вдоль которых тянулись неглубокие ровики. Внутреннее пространство поселка разделялось на четыре части. Колоритные названия частей станицы были подсказаны нелегкими условиями жизни ее обитателей. По причине наводнений часть поселенцев была вынуждена покинуть жилье и перейти на новое место. Так возникла “Качевань” – улица в северной части городка. Те, кто остались на прежних местах, прозывались “Отставкой” – улица на западе городка. Обе улицы располагались вокруг “Камышевахи” – болота, бывшего в центре и поросшего камышом. Важное значение в жизни станицы занимала торговля, которая происходила на “Майдане” – площади перед церковью. Одним из источников питания жителей являлась охота. В целом, Луганский городок донского казачества предстает перед нами как поселок мастеров-ремесленников, один из локальных центров гончарства, подверженного влиянию традиций как русского, так и украинского декоративно-прикладного искусства. В 1684 г. городок был разорен азовскими татарами, но вскоре восстановлен. Однако уже после 1718 г. в станице случился пожар и, возможно, тогда же она была оставлена жителями.

В 1700 г. на Дон была отправлена грамота Петра I, в которой казакам с целью создания и обслуживания почтовых трактов предписывалось заселить шляхи от Рыбного до Валуек. Для обеспечения безопасности почты донцы должны были предоставить коней и поселиться вдоль почтовых дорог. Только в 1705 г. был создан проходивший через Старый Айдар к Азову и Черкасскому Бахмутский почтовый шлях. Однако казаки выполнили царский указ по собственному пониманию, в связи с чем в 1705 и 1706 гг. на Дон пришли грамоты, в которых царь приказывал перенести на правый берег Северского Донца поселенные “не по указу” городки. Данная мера была продиктована не столько необходимостью военно-хозяйственного обеспечения Бахмутского шляха, сколько увеличивавшимся в этих краях скоплением беглых.

В этой связи царской грамотой от 14 мая 1705 г. указывалось: “…и того ради ныне и впредь на запольных речках на Московскую сторону Северского Донца без нашего, великого государя, указу никому вновь селиться не велеть, а которые поселены по Северскому Донцу городки, Старый Айдар и выше Айдара иные, до нашего, великого государя указу, и тем городкам быть по-прежнему”. Конкретный перечень части таких, возникших “не по указу”, приведен в грамоте 1706 г. Согласно последней, Новый Айдар, Осиновый Ровенек и Шульгин-городок надлежало “свесть и старожитных казаков, которые в тех городках живут, перевесть за Северский Донец, а новопришлых … распрося выслать за провожатыми в украинные городы, кто отколь пришел”. Следовательно, Осиновый Ровенек мог развиться в населенный пункт на месте Осиновского юрта, отмеченного Пушкиным и Кологривовым, в период между 1701-1705 гг. Новый Айдар также мог быть построен на месте известного со второй половины XVII в. юрта, что косвенно подтверждается данными вышеприведенной грамоты 1705 г. Возможно, что около 1705 г. был основан и Шульгин городок, который в более ранних источниках не упоминается. Оправдываясь перед царем, казаки поясняли свое самовольное расселение и выбор местности для основания городков необходимостью защиты от “неприятелей, потому как у государя с турецким салтаном миротворения не было”. Поэтому царский указ так и не был выполнен.

Топографическое размещение перечисленных городков указывает на то, что к началу XVIII в. донская колонизация края была приостановлена на левом берегу Северского Донца, а на юг казаки продвинулись до берегов р.Лугань, куда доходили территориальные владения станицы Луганской. Основав ряд укрепленных городков, казаки не смогли продвинуться южнее, поскольку встретили противодействие татар. В поисках свободных земель часть казачьего переселенческого потока была вынуждена направиться на северо-запад. Так, в 1702 г. на р. Красная близ Кабаньего брода был основан новый юрт. Название юрта было образовано от топонима – “Кабаний юрт”, “Кабанье”. Предположительно между 1703/04-1707 гг. возникли Меловой Брод и Герасимова Лука. Весьма скудные данные о последних содержатся в серии документов, датированных началом Булавинского восстания (1707 г.). О Меловом Броде известно то, что он возник в качестве поселения Изюмского слободского полка, данные же о Герасимовой Луке носят весьма ограниченный характер.

По всей видимости, началом XVIII в. следует датировать возникновение Явсуга и Беловодска. О названных поселениях на допросе в Посольском приказе по поводу убийства булавинцами князя Ю.В.Долгорукого упоминал атаман Е.Петров в связи с тем, что “в тех станицах старых казаков не явилось, а явились все новопришлые казаки”. Сказанное свидетельствует в пользу наших доводов о более позднем, по сравнению с другими казачьими станицами, основании Беловодска и Явсуга. Атаман атрибутирует тип названных им поселений как станицы, что дает основания относить их к населенным местам Земли Войска Донского. К 1707-1708 гг. в качестве казацкого поселения была известна Осинова Лука.

Спорной является и дата основания Сватовой Лучки (современный г. Сватово). О времени ее возникновения повествует старинная легенда, согласно которой первый поселенец в этих краях занял местность на р.Красная, по соседству с которым располагались пасеки и сенокосы Изюмского слободского полка. Свое название поселок получил от слова “сват” – так называли старшего из переселившихся сюда жителей с.Сеньково Змиевского уезда Слобожанщины, а также выходцев из Богодуховского, Сумского и Лебединского уездов.

Документальные свидетельства содержат принципиально иную версию возникновения Сватова. В 1700 г. по указу Петра I белгородский воевода Я.Долгорукий выдал изюмскому полковнику Ф.В.Шидловскому жалованную грамоту на владение территориальными массивами по р.Красная “для прокормления себя и для пополнения великого государя службы…”. Следовательно, царская грамота в этом случае являлась документом, юридически подтверждающим и закрепляющим право собственности на самовольно захваченные земли. Точные упоминания о Сватове как о поселке относятся к 1707 г. В этом году булавинцы, расправившись с князем Долгоруким, отправились “… по казачьим городкам в Новое Боровское, Краснянск, на Сухарев, на Кабанье, на Меловой Брод, на Сватовы Лучки…”. При этом Сватово упоминается как поселение, основанное полковником Изюмского полка. Еще одним неоспоримым доказательством существования в первом десятилетии XVIII в. этого поселения является отписка донских казаков в Посольский приказ о том, что в 1708 г. легкая станица из Черкасска поймала ” … пущих бунтовщиков и забойцов Староайдарской станицы Ивашку Пожара, Сватолуцкой станицы знаменщика Ивашку Емельянова…”. В данном отрывке привлекает внимание и тот факт, что при обозначении типа населенного пункта употреблен термин “станица”. Использование последнего применительно к Сватовой Лучке характерно и для других документов по истории Земли Войска Донского. Поскольку донские казаки при выделении станичного статуса населенных пунктов использовали четко определенные критерии, включавшими в себя и этническую характеристику, вызывает сомнение упомянутое выше утверждение полковника В. Ф. Шидловского – ни один из населенных пунктов Изюмского слободского полка не именовался донцами станицей. Означенное противоречие в источниках наводит на мысль о смешанном характере населения в Сватовой Лучке.

При этом характерной особенностью подавляющего большинства населенных пунктов, возникших в начале XVIII в., было то, что их население по преимуществу состояло из беглых, увеличение притока которых было следствием глубоких социально-экономических изменений внутри украинского и русского общества. Так, в ходе проводимого князем Ю.В.Долгоруким в 1707 г. “сыска” в Обливенском городке обнаружено 200 беглых, в Беловодске и Явсуге все казаки были признаны “новопришлыми”, в Новоайдаре таковых оказалось 150 человек. Ситуация в других городках неизвестна, поскольку в Шульгин-городке князь был убит. Некоторая часть “новопришлого” населения по этническому происхождению являлась украинцами. Князь Долгорукий встретил здесь десятки украинцев, особенно в основанных не “по указу”, т.е. в 1700-1707 гг., поселениях. Вследствие притока беглых в “новопостроенных” городках сформировался неоднородный как в этническом, так и в социальном отношении состав населения. В начале XVIII в. одна из особенностей социальных отношений на Дону состояла в том, что приходившие в казачьи городки беглые пополняли ряды голытьбы – бесправных казаков, стоящих вне Круга, – не являющейся полноправными членами общества, но стремящейся быть таковыми. Необходимость размещения вновь прибывших вынуждала казаков расширять свои территориальные владения, вследствие чего возрастала возможность конфликтов с населением смежных земель.

Так, на рубеже XVII-XVIII вв. в Подонцовье разгорелись споры между донским казачеством и населением Изюмского слободского казачьего полка по поводу земельных массивов в долинах рек Бахмут, Жеребец и Красная. Украинские переселенцы, направлявшиеся на реки Айдар, Деркул, Евсуг и Калитву, остановились на Изюмской Луке, на Торских озерах, реках Береке и Осколе, встретив противодействие со стороны татар и казаков. Возникший при этом спор имел не столько территориальную, сколько политическую подоплеку: Донская Земля к началу XVIII в. посредством развития экономических и политических связей постепенно интегрировалась в Российскую империю, превращаясь во внутреннюю область. В связи с этим Москва считала нужным окружить Земли Войска Донского землями, подконтрольными государству. Исключение составляли территориальные массивы Северскодонеччины, еще не заселенные по причине татарской опасности.

Влияние царского правительства на ход событий на Дону и в Подонцовье усилилось в связи с конфликтом из-за территориальных массивов, расположенных по рекам Бахмут, Красная и Жеребец, возникшим между населением северо-западной окраины Донской Земли и Изюмским слободским полком. Причиной конфронтации и последовавшего обращения противных сторон к Москве за её прекращением стали Бахмутские солепромыслы. В этот район устремились переселенцы с Дона и Слобожанщины, и, начиная с 1703 г., начались взаимные оскорбления, грабежи и убийства. К тому же проблемная ситуация накалялась в связи с тем, что с опустением г.Тор создавалась угроза нападения татар. Несмотря на то, что конфликты провоцировались главным образом изюмскими полковниками, правительство Московского государства изначально приняло сторону украинских переселенцев, что вполне соответствовало его политике в отношении донцев.

В качестве основных аргументов в доказательство своего права на владение спорной территорией конфликтующие стороны приводили факты, подтверждающие первоочередность занятия ими указанных земель. Поскольку ни одна из сторон не смогла предъявить исчерпывающие аргументы в свою пользу, из Москвы были направлены чиновники для проведения расследования на месте. Административное вмешательство выразилось в опросе местных жителей и старожилов, после чего было вынесено решение в пользу Изюмского полка. Однако меры, принятые Москвой, ожидаемых результатов не дали: донские казаки, недовольные ограничением территории, начали “гонять из угодий изюмских жителей, бить их и грабить”. В результате последовавших долгих разбирательств Петр I издал жалованную грамоту, согласно которой спорная территория окончательно отдавалась во владение Изюмского слободского полка. Однако это не привело к ликвидации противостояния: казалось, территориальный вопрос был исчерпан, но проблема солепромыслов оставалась неразрешенной. Вспыхнувшее вскоре Булавинское восстание явилось следствием вновь возникших противоречий.

Коренные изменения в процессе заселения края произошли во время Булавинского восстания (1707-1709 гг.). В ходе последнего, помимо прочих задач, разрешались социальный и территориальный вопросы.

Уничтожение принимавших участие в восстании донских городков и их населения как во время военных действий, так и в ходе карательной акции В. В.Долгорукого привело также к резкому снижению степени заселенности края. Имея личные мотивы разрушения донских городков, князь руководствовался, в первую очередь, указом Петра I, согласно которому “…надлежит опустошить … по Донцу сверху до Лугану, … по Айдару все. По Деркулу все. По Калитвам и другим запольным речкам все …”. Князь выполнил указ “добросовестно” и уже вскоре сообщал в столицу о том, что “… непокоряющиеся и бунтующие с сопротивлением станицы, как-то: по Донцу почав с Шулгинки … и все окольные их места, даже до самой Луганской станицы, – все вырублены и до основания истреблены и сожжены”. Основные методы карателей, применявшиеся во время “донецкого похода” погрома восставших станиц, представлены в “Послужном списке князя В. В. Долгорукого” (1708 г.): “их, воров, многих побили и покололи, а реку Дон вплавь многие потопли, а других на плову пристреливали …, все их воровское жилище розорено и вызжено без остатку, для того чтоб им, ворам, в том месте воровского собрания впредь не было”. В итоге большая часть населенных пунктов донского казачества в среднем течении Северского Донца была уничтожена: исключение составили Беленская, Осиновая, Закотная, Старая Белая, Шульгинка, Кабанье, однако ряды проживавших в них казаков заметно поредели.

Итак, во второй половине XVII в. значительная часть левого берега в среднем течении Северского Донца осваивалась в ходе расселения донского казачества. Сложившаяся в степи неблагоприятная для жизни ситуация вынуждала казаков основывать здесь временные поселения-юрты, а лишь затем – систему укрепленных местечек-городков. При этом особенностью донской колонизации края является относительно слабое развитие однотипной системы поселений. Здесь было сооружено около двух десятков городков, однако размещались они, в отличие от Дона, на довольно значительном расстоянии друг от друга. Расцвет их строительства на Северскодонеччине припадает на 70-80-е гг. XVII в., но уже в начале XVIII в. этот процесс был приостановлен, поскольку правительство Московского государства проводило политику активного вмешательства во внутренние дела Земли Войска Донского, и его северскодонецких территорий в частности. Последнее было вызвано, с одной стороны, необходимостью приостановить огромный поток беженцев из центральных районов страны, с другой – назревшей необходимостью разрешить возникшую на рубеже XVII-XVIII вв. проблему территориальных споров и границ, а также, что более вероятно, остановить процесс донской колонизации в локальных рамках.

Одним из явлений внутренней жизни Среднедонеччины являлось распространившееся в последней четверти XVII в. в донских казачьих городках старообрядчество. Первые раскольничьи общины на Дону возникли во второй половине XVII в. в связи с деятельностью Чирской пустыни, где, собственно, и обосновались “черные попы”. К этому времени значительное количество стрельцов, казаков и служилых людей – сторонников раскола, – опасаясь репрессий, бежала из центральных районов Московского государства на Хопер и Медведицу. Часть из них сделала это по собственному желанию, а другие – под влиянием своих духовных пастырей, уже обосновавшихся на Дону и прельщавших свободой вероисповедания. Вот как отзывались правящие и церковные круги Московского государства о происходящем на южных окраинах государства: “…своими прелестными богомерзкими словами подговаривают и на реки Хопер и Медведицу и на иные запольные речки в свои казачьи городки свозят, и в раскол и нехристианство и в блуд и во всякие душе пагубные грехи их приводят”. Массовые переселения старообрядцев имели следствием не только дальнейшее распространение раскола, но и сопровождались грабежами вотчин, выходцами из которых являлись переселенцы. Сбыт и перепродажа краденого производилась в донских городках, что способствовало обогащению значительной части казачества и развитию криминогенной ситуации в этом регионе. Однако еще более важным следствием переселения старообрядцев на Дон стало резкое увеличение численности населения в этом регионе: “А они де казаки лошадми и ружьем и всякими их (раскольников) – пожитками обогатели, и людми по реке Хопру и по Медведице наполнились: в которых городках не в давних летех было человек подвадцати и по пятнадцати, и в тех городках ныне человек по двести и по триста и женского полу много”. Ярким подтверждением перемен, произошедших в бытовой и хозяйственной культуре казаков, явилось развитие в отдельных областях Земли Войска Донского земледелия. “Да наперед же сего, на реке Хопру и по Медведице отнюдь пашни не пахивали и никакого хлеба не севали.., а ныне де в тех городках они казаки завели пашню”.

С Хопра и Медведицы раскол с сопутствовавшими ему изменениями распространился на Северский Донец. Здесь первые раскольники появились в 1684 г., когда сюда пришел из Рыльского Никольского монастыря поп Феодосий. По всей видимости, это он со своими учениками основал поселение в устье р. Жеребец, а затем перебрался к устью Айдара, где поселился в четырех верстах от Айдарской станицы. Пик расселения старообрядцев на Северском Донце приходился на 1686-1688 гг. В связи с этим в 1686 г. Войску Донскому была адресована государева грамота, в которой наказывалось “искать раскольников, которые противны чинятца соборной апостольской церкви” на Дону и его притоках, в том числе – на Северском Донце.

В расположенных по берегам названной реки городках эту миссию вызвались добровольно исполнить священники Ермолай из Бесергеневксой станицы и Иван из Мелеховской. Выполняя взятые на себя обязательства, святые отцы схватили вышеупомянутого старца Феодосия и отправили его в Валуйки, где воевода Мелентий Лупандин посадил старца и священников за решетку, требуя у местных жителей, чьим духовным наставником являлся Феодосий, 150 рублей выкупа. Несмотря на это, раскол на Донце продолжал распространяться. Так, отправленный из Москвы на Дон с царскими грамотами в 1686 г. подъячий Петр Ахматов на “распросе” в Посольском приказе особенно подчеркнул, что “в Донецком Боровском городке извещал ему, Петру, черный поп Памва, который живет близко того городка Боровского, что де на речке Жеребце, от Маяков в 20 верстах пришлый поп Феодосий со учениками своими в службе своей … за великих государей и за святого патриарха Бога не молят… и многих старых казаков перекрещивают”. Старец, один из немногих старообрядческих священников, выработавших собственное учение, имел большую общину из числа казаков Айдарской станицы, в том числе и ее атамана – Якима Кузовченка.

Параллельно с этим в расположенном невдалеке от Айдарской станицы в Митякинском юрте был взят под стражу старец Иосиф, у которого были обнаружены рукописи и книги. Сопроводителям старца удалось бежать, однако вскоре и они были обнаружены на территории Гундоровского и Луганского юртов, где исповедовали раскол.

О масштабах распространения в крае старообрядчества и степени приверженности ему местного населения мы так и не узнали бы, если бы не тот факт, что на Айдаре 40 вооруженных казаков отбили старца Иосифа и его багаж. Этот случай имел резонанс на территории Земли Войска Донского, что вызвало непосредственный интерес как правящих кругов Московского государства, так и православной церкви. Одной из проблем, связанных с распространением раскола на Дону и Северском Донце, является то, что раскольники развили здесь основанное на толковании книг пророка Даниила особое учение о кончине мира. Этим учением предписывалась также необходимость массового похода на Москву для утверждения истинной веры. Подобный смысл толкования книг был горячо воспринят старшиной, также составившей значительную старообрядческую партию во главе с атаманом Самойлой Лаврентьевым. Дальнейшее развитие событий грозило перейти в открытую войну, в связи с чем был предпринят ряд неотложных мер.

Первой общиной, которая была подвергнута действенному преследованию, явилась Айдарская. Казак Василий Донец подготовил “извет”, в котором указал на то, что местный атаман всячески покровительствует расколу, собирает старообрядцев в станице, а также лично перекрещивает их. Многие казаки, по словам Донца, крестились “вдругоряд” не по собственному желанию, а из страха, поскольку атаман им “уграживал, чтоб крестились”, а также в соответствии с догматами веры не пропускал в станицу торговые поезда. Согласно документальным данным, во время обращения в старообрядчество погибло некоторое число казаков Айдарской станицы, что, впрочем, являлось типовым сюжетом из жизни казачьих городков последней четверти XVII в.

Успех раскола здесь определялся не только отдаленным расположением от центра Земли Войска Донского и Московского государства, но и существованием оригинальной системы вероучения, составленной старцем Феодосием, а также подавляющей неграмотностью большинства казаков, а отчасти и атаманов. Последнее дало возможность ряду представителей более низших по социальному положению казаков воспользоваться ситуацией для собственного продвижения по службе или личного обогащения за счет “государевой казны”, из которой выделялись значительные средства на “поимку” раскольников. Распространение старообрядчества в донских городках по Северскому Донцу, по всей видимости, соседствовало с жестокостью утверждавших его и происходило едва ли не насильственными методами. Об этом свидетельствует донос В.Донца, указавшего, что атаман Я.Кузовченок повесил двух казаков Айдарской станицы, поскольку те отказались креститься. Донцы плохо знали веру, поэтому воспринимали раскол как нечто само собой разумеющееся, думая, что “так крестятся и на Москве и церкви Божией то не противно”. С легкостью восприняв веру, от нее с легкостью и отказывались. Тот же Я.Кузовченок на распросе заявил: “А ныне де он… церкви Божией повинуется и креститца треперстным сложением, а впредь де он обещается отца себе духовного изыскать, который был бы не раскольник”. Думается, что в данном случае речь идет не о религиозной толерантности, а скорее о неустойчивости религиозного сознания и неразборчивости в вере. При этом необходимо отметить, что на Дону воспринималось только лишь православие и выделившееся из него старообрядчество. Так, с середины XVII в. в донецких степях кочевали калмыки, исповедовавшие буддизм, а также татары – сторонники магометанства. Их компактные группы мирно соседствовали с казаками, но не входили в состав донского общества, где доминировало христианство. Вера распространялась для всех, не будучи достоянием узкого круга лиц, и являлась одним из средств интеграции и смешения с основной массой казачества. Православие в донских городках продолжало развиваться, мирно уживаясь со старообрядчеством. Подобный порядок вещей сохранялся до второй половины XVIII в., когда в 1763 г. комиссия по расследованию дел о раскольниках была немало удивлена, когда “во время осмотру, по заказу оной духовной канцелярии, вверх по Дону и Донцу церковнаго благочиния и свидетельства в церковном служении … того расколу в станицах немалое число оказалось, а в святых церквах все местныя и прочая святыя иконы имеют начертания благословенный крест старого обращения”. Иными словами, казачество сохраняло старообрядческую традицию как элемент идеологии и один из механизмов установления социального равновесия в условиях формирования в крае полиэтнического состава населения.

Еще одной значимой группой населения степной полосы юго-востока Украины во второй половине XVII – начале XVIII вв. являлось запорожское казачество. Старейшим пунктом пребывания запорожцев в крае является местность в округе современного с.Суходол Луганской обл. В 1650 г. здесь, на берегах Северского Донца и Луганчика, стояли запорожские пикеты, в землянках и зимовниках проживало около 200 казаков, в чьи задачи входило наблюдение за перемещениями в степи донского казачества и татар. С 1690 г. по распоряжению Коша Запорожского часть суходольского пикета была поселена зимовником в местность, расположенную близ Макарова Яра, чтобы “следить за перелазами турецко-татарской орды и за движениями донского казачества”. К этим поселенцам вскоре присоединились свободные охотники, бездомные бродяги и бурлаки. Вслед за этим, уже в 1690-1700 гг., поселившиеся в байраке Тертышном и овраге Скелеватом казаки возили выращенный и собранный ими хлеб на продажу в Бахмутскую крепость. Согласно источникам, в числе “дач” запорожского казачества значатся Чернухино, где в 1600-1700 гг. пролегал тайный шлях из Запорожья на Дон и находилась перевалочная станция, окрестности слободы Лозовая-Павловка – овраг Каменный и Проток Гриценков (1699-1707 гг.), урочище Шелковый Проток, близ с.Орехово при р.Луганчик, где начиная с 1680 г. находился зимовник нескольких запорожских старшин, проживавших здесь семьями.

На рубеже XVII-XVIII вв. осваивалась местность в районе нынешнего с.Красный Кут, запорожцам были известны окрестности гор Сокол и Соколовка, балка Мечетная и Глубокий яр, в котором располагался зимовник отставного войскового старшины Петра Довгаля. Приведенные здесь сведения носят условный характер, поскольку не подтверждаются источниками в полной мере. Практически полное отсутствие документальных свидетельств по рассматриваемому направлению запорожской колонизации отмечал и выдающийся исследователь истории запорожского казачества Д.И.Яворницкий.

Таким образом, в указанный временной промежуток запорожские казаки осваивали южные территории среднего Подонцовья. Единственным типом поселений здесь являлись зимовники – небольшие хутора (фольварки), в которых постоянно проживало определенное число специализировавшихся в разведении и выращивании скота жителей. Поселение было небольшим и состояло из нескольких хат (2-3) и помещений для скота. По большей части зимовники располагались на берегах рек, балок и оврагов, строились с участием нескольких хозяев. Большая часть населения зимовников проживала там зимой, эта особенность и послужила основой для типового определения подобного населенного пункта. Здесь обитали отставные запорожцы и поспильство – подданное сословие сечевиков, главным занятием которого являлось не военное ремесло, а снабжение Сечи продовольствием. Совокупность типологии поселений, их количества и характера занятий проживающего там населения свидетельствуют о том, что во второй половине XVII – начале XVIII вв. из всех представленных этнокультурных групп запорожское казачество в Подонцовье проявило наименьшую колонизационную активность. На рубеже веков казаки ограничились здесь главным образом мерами военного и экономического характера, что позволило утвердиться лишь некоторой части населения. Подобное развитие запорожской колонизации края было вызвано тем обстоятельством, что заселение восточных земель Сечи началось сравнительно поздно – в первой половине XVIII в. В то же время тормозом развития поселений запорожского казачества было месторасположение последних на границе с Землей Войска Донского, что породило целый ряд локальных территориальных противоречий, со временем трансформировавшихся в серьезные конфликты.

Добавить комментарий