«В четвертом часу затравленная «Антилопа» остановилась над обрывом. Внизу на тарелочке лежал незнакомый город. Он был нарезан аккуратно, как торт. Разноцветные утренние пары носились над ним…. Дорога петлями падала с обрыва. «Райская долина, — сказал Остап, — Такие города приятно грабить рано утром, когда еще не печет солнце»…» Великий Комбинатор, конечно, говорил это в иных краях. Но мог бы – и о городе Сталино, случись ему в 1930 году бросить взгляд на наш городок. С высокой горки. С той, что к западу от центра. Восходящее солнце било бы в глаза усталым антилоповцам. А из-под их ног ниспадала бы улочка, которую (как они узнали бы впоследствии) местные аппаратчики назвали «проспектом Металлургов».
В 1930 году на этой возвышенности уже работала клиника для рабочих и шахтеров – ее построили годом ранее. Справа от антилоповцев радовал бы глаз новенький микрорайон Стандарт (тихий приют металлургов). Внизу – хибары Александровки, выстроившиеся, как на параде, вдоль геометрически выверенных переулков. А дальше в утренней дымке угадывался бы центр. С такой шикарной точки обзора, да еще и с недосыпу, Сталино мог бы показаться антилоповцам лучшим городом Земли.
Менделеевский проспект, он же – Кочубеев шлях
Этим путем в центр попадали все, кто прибывал на станцию Рутченково. От города она удалена примерно на такое же расстояние, как и станция Юзово (железнодорожный вокзал, говоря по-современному). Но в 1930 году от станции Юзово уже ходил трамвай, а от Рутченково приходилось добираться как бог (извозчик) на душу положит. Несколько ранее, в феврале 1888 года, оттуда в гости к Юзу на пролетке прикатил Дмитрий Иванович Менделеев – светило мировой науки, инспектор царского правительства. И он тоже наверняка бросал взгляд с этой горки на город… Хотя какой тогда мог быть город? Большая деревня при большом заводе.
Мы с моим попутчиком Андреем Зимоглядовым двигались в обратном направлении – от центра на гору. Хотя – что это за гора?
Название нашего высокогорного проспекта – Ленинский – глядишь, лет через несколько отомрет: люди справедливо замечают, что сразу две большие улицы города названы именем Владимира Ильича. При том, что сам Ильич так к нам и не выбрался (хотя говорил про юзовских шахтеров всякие хорошие слова). Другой вопрос – как назвать? Но уж тут наша история (более насыщенная именами, чем это кажется на первый взгляд) даст подсказку. Ну, например, можно назвать проспект Менделеевским. Или Кочубеевым шляхом. В нашем прошлом отметилось множество персонажей, но на них никогда не обращали внимания при наименовании улиц. Как будто они значат для города меньше, чем кукурузовед Марк Озерный или живописец Юон!
Проспект Металлургов перестал существовать как название в 1953 году. Его объединили с Ждановской улицей. Получилась длинная магистраль с новым именем. Бывшая улица Ждановская уходила от ОЦКБ в южном направлении. К Мариупольской развилке и дальше, к границе города.
Тайна Игоря Кио
Перед войной в начале проспекта, на месте цирка, курился смрадными испарениями невероятнейший гадюшник. Оккупанты хотели снести этот зловонный шанхай, разбить парк, навести лоск. Так писало оккупационное издание «Донецкий вестник». Задержаться в городе Сталино немцам не удалось, и шанхайчик еще какое-то время оживлял пейзаж. Наступление на него началось в 50-е годы, когда Ленинский проспект решили довести до ума. А то – безобразие, в самом деле: такое имя – и такие виды! На специальном заседании горкома партии решали, как половчее укрыть от глаз неприглядные пейзажи Александровки. По плану, все это одноэтажное гнездовье следовало извести под корень, а вместо – выстроить образцовый социалистический микрорайон. По нечетной стороне Ленинского проспекта замысел, можно считать, реализовали. По четной – просто загнали Александровку за «забор» высоток. Там, за многоэтажной оградой, мало кому видимые, все еще существуют посконные юзовские красоты…
И все же Ленинскому проспекту недоставало изюминки. Требовалось нечто легкое, и одновременно выразительное. Так в 1969 году здесь появился цирк «Космос».
Георгий Коломацкий, «заслуженный шестядисятник», в те годы – студент ДПИ вспоминал, как его с однокашниками жарким летом 69-го обязали отработать какое-то количество часов на возведении цирка. Обстановка была нервная, сроки не выдерживались, поэтому и нагнали молодежи. И она развлеклась на славу! Преподавали уроки светского обхождения крановщице Люсе (или Ане?). В перерывах купались в Первом городском пруду, устраивали там гонки на плотах, в глубине души подражая Туру Хейердалу. В общем, каникулы удались. И даже рубка стального прута, составлявшая производственную обязанность студентов, не слишком омрачала это приключение.
В домашней коллекции Коломацкого – шикарные фотографии, виды на центральную часть города с крыши почти готового объекта. Центр свеж и невинен, самый главный небоскреб – как ни смешно, здание гостиницы «Украина».
Появление цирка искривило светскую жизнь Донецка, внесло в нее искры «вечного детства». Новый цирк притягивал и взрослых – было интересно. Особенно, когда приезжали настоящие звезды – дрессировщики Берберовы, клоун Карандаш или фокусник Игорь Кио. Артисты расслаблялись в ресторане «Спорт» – его открыли почти в тот же год, как бы в «связке» с цирком. Мой личный папа, который был совсем не чужд подобным заведениям, клялся, что «своими глазами слышал» рассказ Кио о совместной жизни с дочкой Брежнева. Лично я считал, что папа эту историю просто придумал. Каково же было мое изумление, когда я прочел о супружестве Игоря Эмильевича и Виктории Леонидовны в предперестроечном самиздате! Папы уже не было, и я легко уверил себя, что именно от него автор публикации узнал о столь секретных обстоятельствах.
Цирк исправно развлекал город примерно десять лет. Потом очарование новизны стерлось, и ряды поклонников вымирающего искусства поредели. Тем не менее, совсем оно не отошло. И сегодня на цирке можно наблюдать всякие афиши, медведи и люди продолжают наезжать в «бескозырку» (или просто «беску», как называла это круглое здание неформальная молодежь). Но кто на них ходит? Последний цирковой аншлаг был, наверное, в конце 90-х на концерте группы «Агата Кристи». Мы с Зимоглядовым наблюдаем рядом с «беской» изрядный оживляж, но понимаем, что он вызван совсем не токами искусства, а соседним торговым центром «Амстор». Бессердечная коммерция иногда дает побочные плоды: рядом с цирком возникла неплохая детская площадка и фонтан.
Задница 90-х
Мой спутник Андрей Зимоглядов – человек, глубоко не чуждый Ленинскому проспекту. Здесь прошли кое-какие памятные моменты его молодости. Начало 90-х. Заря новой эры. Бездна возможностей. Перемалываясь местными авторитетами, свобода приходила порой раздетая до нитки, но это все равно было в кайф!
По всему городу начали открываться спортзалы для «качков». На Ленинском проспекте такое заведение возникло в подвале дома номер 1. Там было все, что требовалось: боксерская груша, кустарные тренажеры, штанга, кое-как оборудованный ринг. Шлифовали бицепс, дрались по каким-то смешанным правилам. Зимоглядов хорошо запомнил ощущения, когда, выхватив свое в честном бою, он выползал во двор, чтобы проблеваться на свежий снег. В подвале верховодил человек совсем не шварценеггеровских пропорций – маленький паренек лет под 20, которого боялись самые большие громилы. Кажется, он был чемпионом Украины по тайскому боксу…
В доме номер 1, в одной из квартир на шестом этаже зимоглядовская компания устроила одно из самых замечательных пари в истории Донецка. Некий Андрей (но не мой знакомый) поспорил на деньги, что выставит свою голую задницу на всеобщее обозрение из окна. И не только выставит, но и продержит ее в такой позиции не менее минуты. На сорок шестой секунде Андрей «стратил». Проиграл деньги и статус вечного победителя. Не вынес психологического прессинга товарищей, которые, конечно же, выглядывая в окно, говорили ему, что там, снаружи, уже собралась половина Донецка. На самом деле, эксперимент с голой задницей вряд ли привлек хоть кого-то – публику уже тогда этим было не пронять.
Для просвещенного джентльмена начала 90-х на Ленинском проспекте было еще кое-что: пункт видеопроката в доме номер 5. В отличие от многочисленных шарашкиных контор, расплодившихся по всему городу, здешний прокат считался «государственным» и начинал свою деятельность еще в строгие системные времена. Набор фильмов поражал воображение – по крайней мере, количественно. Юный киноман Зимоглядов (а таких киноманов в городе еще поискать) пасся там, как горный як на альпийском лугу. В видеопрокате на Ленинском можно было также смотреть фильмы. И не просто смотреть – а в отдельных кабинках. Это не подразумевало никакой эротики – хотя, в принципе, привести с собой девушку в изолированное помещение не возбранялось. Но публика еще слишком хорошо помнила пионерские речевки и ходьбу строем, еще не растормозилась, как следует.
Хотя западный стиль все наглее вползал в жизнь и быт. По всему городу – в подвалах и ДК – гремел самодельный рок. Зимоглядовская группа «Стаут» занималась в ДК Ленина. Шикарный вариант для никому не известных длинноволосых юнцов, не правда ли? Строгого джазмена, который был в ДК «разрешительной системой», удалось задобрить совершенно случайным обстоятельством: в составе «Стаута» оказался некто Александров, человек с консерваторским образованием. В группе он был инороден, как секретарь райкома на шахтерской свадьбе, но солидная репутация выпускника музыкального вуза решила вопрос. Считалось, что классические традиции у ДК могучие: еще бы, до войны здесь занимался целый симфонический оркестр под управлением Натана Рахлина (впоследствии – народного артиста СССР).
ДК Ленина – это всегда помпа и демократия в одной упряжке.
«Величественная громада»
Дворец Труда (так он назывался от рождения), построенный по проекту архитекторов Диссона, Федорова и Яницкого, был, по описанию одного критически настроенного в 1934 году человека, «мрачен, как крепость».
Тут мы сделаем небольшой шаг в сторону. Как строили в 20-е годы? Очень просто. Быстро и прямолинейно. Никаких амуров и мускулистых теток, никаких виноградных гроздьев и упаднических завитушек. Голый ноздреватый бетон считался нормальным (и даже модным!) лицевым покрытием. Балки и прочие конструкционные элементы не скрывались – наоборот, их выставляли напоказ, как попрошайки демонстрируют свои болячки в качестве единственного достояния. Называлось это все «конструктивизмом». Дворец труда металлургов в 1930 году походил на модель, склеенную из картона не особо прилежным школьником. Знакомый нам полукруглый выступ выглядит на старых фотографиях совсем не полукруглым, а каким-то ребристым.
Тем не менее, Дворец воспринимали как чудо. У нас ведь не Питер, чтобы на изделия конструктивизма поплевывать с высоты барокко. Для Сталино, вся архитектурная гордость которого – трехэтажный чахлый модерн, новые здания казались маяками, указывавшими путь в будущее. Вот и на сайте Infodon про Дворец пишут: «Вечером, на открытом месте, весь в огнях, как вспоминают старожилы, был виден с поселка Смолянка и смотрелся величественной громадой в окружении одноэтажных поселков и пустырей».
Во время войны это здание прилично поколбасили, и восстановление вылилось практически в строительство с нуля. Проект менять не стали, но первородный аскетизм немного смягчили. Получилось примерно то, что мы видим сейчас.
Мы с Зимоглядовым прошли этот уникальный квартал насквозь. Чего здесь только нет – телецентр, музыкальная школа. Пожарная часть, памятник спасателям. Кафе с зеленой башенкой. На замызганной скамье – толстая кошка, чистая, как циновка во дворце японского императора. И мемориал «Жертвам фашизма», который проще было бы назвать «вечным огнем» (как его и называли долгое время) – если бы священное пламя горело непрерывно. В тяжелые 90-е годы ввели лимит – газ в память о погибших стали жечь только по предписанию, в строго определенные дни. А потом и вовсе перестали. Таким образом, умер один обычай, распространенный среди части несознательной молодежи эпохи застоя. Молодожены приезжали к «Вечному огню» сразу после загса, чтобы сделать первые семейные фотографии. И вот одна смолянская девица придумала (трудно сказать, почему), что если втихаря бросить в огонь лоскут, отрезанный от ее девичьего платья, то брак будет крепче. И подругам рассказала. И подруги попробовали. И вроде все были довольны…
Памятник окончательно зачах, лоскуты жечь стало негде. Но память о войне на Ленинском проспекте прорезалась в новых местах.
Высокий стандарт
Мемориал «Жертвам фашизма» соорудили на месте кладбища, где похоронены жертвы самого большого в городе концлагеря. Сам лагерь находился тут же, в ДК и окрестностях. Страшная зима 1941-го, когда заключенных на жутком морозе держали под открытым небом, вряд ли поддается описанию буквами. Чтобы слишком не заживались, несчастных вынуждали трудиться до изнеможения на каменоломнях возле нынешнего цирка. Недавно это суровое место было отмечено камнем с надписью «Жертвам холокоста».
А рядом с концлагерем в оцепенении замер «новый город». Можно даже сказать – образцовый город. Пустырь между Ларинкой, Смолянкой и Александровкой еще в 20-е годы застроили жильем нового типа. Странно выглядящие, похожие на сундуки дома на нынешнем Стандарте – из того времени. Сетка улиц – строгая, геометрически безупречная, в лучших юзовских традициях. Во дворах – люди, в чьих глазах мы с Зимоглядовым увидели две вещи: настороженность к нашим странным фигурам и отчаянный скептицизм по поводу мироустройства. Во дворе одного дома по улице Кирова стояла компания: четверо мужчин и девушка лет 45. При нашем приближении дискуссия, которую эти люди вели довольно громко, смолкла, как по команде. Как только мы скрылись за углом, оттуда вновь послышались крики – диспут продолжился с той самой ноты, на которой его прервали.
Стандарт – удивительное место: кажется, что его и не трогали с тех самых 20-х. Во дворах – тишина, в воздухе – зябь распада, что-то вроде Москвы, покинутой при появлении Наполеона. На улице Рослого – баня, при взгляде на которую в голове появляется из забытых глубин слово «шайка». И трактовка его совсем мирная. Это в соседней Александровке настраиваешься на боевой лад. Это там, если у слова возможны два смысла, выбираешь тот, что погрознее. А Стандарт – место тихое. Хотя – кто спорит? – и здесь случаются истории.
Один мой знакомый рассказывал, что именно на Стандарте жил главный донецкий картежник 70-х. Кличка его была Красивый, и он промышлял в сквере у гостиницы «Донбасс». Ловил там состоятельных кавказцев (этих можно было завести так, что они проигрывали даже трусы). На Стандарте для их приема было оборудовано специальное помещение. Таксист, который состоял в доле, привозил туда клиентов – а потом увозил, выпотрошенных дочиста. Никакая милиция Красивому не была страшна. В конце десятилетия он исчез с донецкого горизонта другим образом – поехал на ежегодные сентябрьские «гастроли» в Ялту и растворился в южной дали…
Что наша жизнь?
Увидев табличку с надписью «Улица Рослого», мы с Зимоглядовым тут же заключаем пари на то, кем был этот самый Рослый. Зимоглядов со свойственным ему остроумием предполагает – баскетболист. Я, с врожденным консерватизмом, утверждаю: советский деятель. Впоследствии оказывается – герой, генерал, Иван Павлович. Воевал под Черниговом и Припятью, потом в Белоруссии и дальше. Жил в Одессе, умер в Москве. Как обычно, привязку обнаружить невозможно. Но фамилия хорошая, звучная.
Болтая на тему Рослого, проходим мимо продуктового магазина с хватающим за душу названием СССР. Я тут уже шатался пару раз и неизменно ностальгически млел. Мол – юность, лучшее время… Но как нужен всем нам «третий глаз»! Зимоглядов обращает мое внимание на то, что вывеска содержит иную расшифровку аббревиатуры СССР: «Самый Сильный Славный Район». Я думаю, в Донецке такое может сказать каждый поселковый патриот. Новая сеть магазинов намечается…
Еще пятьдесят метров – и перед нами вырастает сложносоставное, как средневековая Германия, медицинское государство ОЦКБ. Первый в Донецке 286-й компьютер…. Кстати. Помнит ли кто-то, что такое 286-й компьютер? Это именно та машина, на которой вы впервые сыграли в «Тетрис», «Арканоид» и «Принца Персии». Так вот, первый в Донецке 286-й компьютер появился в Областной Центральной Клинической Больнице, в кабинете одного местного администратора. Так утверждает группа пользователей. По доброте душевной, администратор пускал к себе в кабинет поиграть сына своего приятеля и его компанию. Так что имейте в виду: из ОЦКБ по городу тогда распространялись не только флюиды здоровья, но и бациллы компьютерной зависимости.
Образцовая пролетарская больница рядом с образцовым пролетарским микрорайоном Стандарт… Ее организаторы, безусловно, переворачиваются в гробу, наблюдая на территории этого медучреждения православную церковь. Что поделаешь – времена меняются. Наша прогулка заканчивается под возвышающей церковной сенью. Когда-то в городе было больше кинотеатров, чем церквей. Теперь все резко поменялось. И, судя по спросу – это правильно. Да и вообще, рядом с храмом всегда чувствуешь себя немного лучше, чем ты есть на самом деле. И лучше, чем после большинства киносеансов…